В литературе большое место заняли героическая и “житийная”, или биографическая, темы. В ряде воинских повестей рассказано о нашествии татаро-монгол, борьбе с ними храбрых руссичей. Защита родной земли, бесстрашие в борьбе с ее врагами, захватчиками — постоянный их мотив: “Путче нам смертию живота купити, нежели в поганой воле быти”. Возвышенную и патриотическую повесть об Александре Невском написал его дружинник. Он воспевает “мужество и житие” своего героя — “великого князя нашего и умнего, и кроткого, смысленого, и храброго”, “непобедимого николи же”. Описывает битвы, выигранные “многомысленным” полководцем, его поездку в Орду и кончину. Позднее на основе этой повести создано “Житие святого Александра Невского”. Его герой изображен идеальным правителем, подобным библейским и римским героям: лицом подобен Иосифу, силой — Самсону, премудростью — Соломону, храбростью — римскому императору Веспасиану. Под влиянием этого памятника подверглось переделке житие Довмонта, псковского князя XIII в., победителя литовских князей и ливонских рыцарей: краткая и сухая ее редакция превратилась в пространную, наполненную возвышенными и живописными описаниями подвигов псковского героя. Другие повести и жития посвящены князьям, погибшим в Орде: Васильку Константиновичу ростовскому, Михаилу Всеволодовичу черниговскому, Михаилу Ярославичу и Александру Михайловичу тверским и др. Все они представлены как неустрашимые защитники христианской веры, т.е. своей земли, народа.
Со второй половины XIV в. значительно число произведений говорит о борьбе с Ордой — Куликовской битве {“Задонщина”, летописные повести), Тохтамышевом разорении 1382 г., “приходе” на Русь Тамерлана, нашествии Едигея. Особое место среди этих памятников занимает “Задонщина”. Ее автор, Софоний Рязанец, рассматривает события 1380 г. как прямое продолжение борьбы Киевской Руси со степными хищниками-кочевниками. Недаром образец для него — “Слово о полку Игореве”, которое повествует о походе Игоря Святославича, князя новгород-северского, на половцев в 1185 г. Победа на Куликовом поле—возмездие за поражение на Каяле-реке. Из “Слова” Софоний заимствует образы, литературный стиль, отдельные обороты, выражения. Высокие образцы народно-поэтической речи дают и другие московские памятники XIV — XV столетий. Таков лирический плач “Повести о разорении Москвы ханом Тохтамышем”'. “Кто бо не носплачется таковыя погыбели славного града сего”. В разоренной столице, продолжает автор, царили “плач и рыдание, и вопль мног, и слезы, и крик неутешимый, и стенание многое, и печаль горькая, и скорбь неутешимая, беда нестерпимая, нужа ужасная, и горесть смертная, страх, ужас и трепет”. В житиях митрополитов Петра, Алексея прославляется деятельность этих сторонников Москвы. Они полны описаний подвигов и чудес, связанных с их именами. В Новгороде Великом составлялись сказания, жития местных святых — Моисея, Евфимия, Михаила Клопского. То же — ив других землях. Ведущее место в литературе и исторической мысли занимали летописи. После перерыва, вызванного Батыевым нашествием,летописное дело возобновляется, более или менее быстро, при дворах князей, на митрополичьей и епископских кафедрах. Летописи велись уже в 30—40-е гг. XIII в. в Ростове Великом, Рязани, затем во Владимире (с 1250 г.), Твери (с конца XIII в.). Продолжалось летописание в Новгороде и Пскове. Во всех летописях отразились местные интересы, взгляды князей и бояр, церковных иерархов; иногда — взгляды простых, “меньших” людей. Таковы, например, записи одной из новгородских летописей о мятеже середины XIII в.:
“И рекоша меншии у святаго Николы (у церкви Николы Чудотворца.—В. Б.) на вечи: “Братье! Ци како речеть князь: “Выдайте мои ворогы!” И целоваша святую Богородицю (икону Богоматери.—В. Б.) меншии,—како стати всем, либо живот (жизнь.—В. Б.), либо смерть за правду новгородьскую, за свою отчину. И бысть в вятших съвет (совет богатых, знатных.— В. Б.) зол,— како победити меншии, а князя ввести на своей воли”. Речь в этом отрывке идет о восстании, в ходе которого новгородцы разделились надвое—“меньшие” (бедные) против “больших” (богатых); если первые противостояли вторым и князю, то вторые стремились “победити” первых, а князя держать “в своей воле”. Характерно то, что “за правду новгородьскую, за свою отчину”, т. е. за интересы Новгородской земли, стоят, по этой записи, именно “меньшие”, а не “большие” люди. Составление летописей и других сочинений, переписка рукописей переживают подъем со второй половины XIV в. Постепенно ведущее место переходит к Москве. В самой столице, ее монастырях (Симонов, Андроников и др.), Троице-Сергиевой обители в это и более позднее время переписывается большое число рукописей духовного и светского содержания (Евангелия, летописи, жития святых, слова, поучения и др.). В московских летописных сводах конца XIV — XV в. проводятся идеи единства Руси, киевского и владимирского наследия, ведущей роли Москвы в объединении русских земель и борьбе с Ордой. Изложение мировой истории, с включением и русской, дается в “Русском хронографе”. Свои летописи вели в Твери, Нижнем Новгороде, Рязани и других центрах. Все они, как и московские памятники, начинают изложение с “Повести временных лет”. Тем самым они подчеркивают преемственную связь с древнерусской книжностью, продолжают ее традиции. В подавляющем большинстве летописей, помимо отражения своих, местных забот и интересов, звучат общерусские мотивы, используются записи из других, “не своих” летописных центров. Естественно, что тверской летописец исходит из того, что именно его город, земля могут и должны возглавить Русь, собирающую воедино свои земли. Так же думали и другие летописцы. Летописям придавали большое значение в обосновании исторических прав тех или иных князей, политических центров. Недаром Иван III, отправляясь в поход против Новгорода в 1471 г., взял с собой дьяка, умевшего читать старые летописи, он должен был обосновать с их помощью права своего государя на русские земли как отчину его предков, великих князей киевских.
В литературе большое место заняли героическая и “житийная”, или биографическая, темы. В ряде воинских повестей рассказано о нашествии татаро-монгол, борьбе с ними храбрых руссичей. Защита родной земли, бесстрашие в борьбе с ее врагами, захватчиками — постоянный их мотив:
ОтветитьУдалить“Путче нам смертию живота купити, нежели в поганой воле быти”.
Возвышенную и патриотическую повесть об Александре Невском написал его дружинник. Он воспевает “мужество и житие” своего героя — “великого князя нашего и умнего, и кроткого, смысленого, и храброго”, “непобедимого николи же”. Описывает битвы, выигранные “многомысленным” полководцем, его поездку в Орду и кончину.
Позднее на основе этой повести создано “Житие святого Александра Невского”. Его герой изображен идеальным правителем, подобным библейским и римским героям: лицом подобен Иосифу, силой — Самсону, премудростью — Соломону, храбростью — римскому императору Веспасиану.
Под влиянием этого памятника подверглось переделке житие Довмонта, псковского князя XIII в., победителя литовских князей и ливонских рыцарей: краткая и сухая ее редакция превратилась в пространную, наполненную возвышенными и живописными описаниями подвигов псковского героя.
Другие повести и жития посвящены князьям, погибшим в Орде:
Васильку Константиновичу ростовскому, Михаилу Всеволодовичу черниговскому, Михаилу Ярославичу и Александру Михайловичу тверским и др. Все они представлены как неустрашимые защитники христианской веры, т.е. своей земли, народа.
Со второй половины XIV в. значительно число произведений говорит о борьбе с Ордой — Куликовской битве {“Задонщина”, летописные повести), Тохтамышевом разорении 1382 г., “приходе” на Русь Тамерлана, нашествии Едигея.
Особое место среди этих памятников занимает “Задонщина”. Ее автор, Софоний Рязанец, рассматривает события 1380 г. как прямое продолжение борьбы Киевской Руси со степными хищниками-кочевниками. Недаром образец для него — “Слово о полку Игореве”, которое повествует о походе Игоря Святославича, князя новгород-северского, на половцев в 1185 г. Победа на Куликовом поле—возмездие за поражение на Каяле-реке. Из “Слова” Софоний заимствует образы, литературный стиль, отдельные обороты, выражения.
Высокие образцы народно-поэтической речи дают и другие московские памятники XIV — XV столетий. Таков лирический плач “Повести о разорении Москвы ханом Тохтамышем”'. “Кто бо не носплачется таковыя погыбели славного града сего”. В разоренной столице, продолжает автор, царили “плач и рыдание, и вопль мног, и слезы, и крик неутешимый, и стенание многое, и печаль горькая, и скорбь неутешимая, беда нестерпимая, нужа ужасная, и горесть смертная, страх, ужас и трепет”.
В житиях митрополитов Петра, Алексея прославляется деятельность этих сторонников Москвы. Они полны описаний подвигов и чудес, связанных с их именами. В Новгороде Великом составлялись сказания, жития местных святых — Моисея, Евфимия, Михаила Клопского. То же — ив других землях.
Ведущее место в литературе и исторической мысли занимали летописи. После перерыва, вызванного Батыевым нашествием,летописное дело возобновляется, более или менее быстро, при дворах князей, на митрополичьей и епископских кафедрах. Летописи велись уже в 30—40-е гг. XIII в. в Ростове Великом, Рязани, затем во Владимире (с 1250 г.), Твери (с конца XIII в.). Продолжалось летописание в Новгороде и Пскове.
Во всех летописях отразились местные интересы, взгляды князей и бояр, церковных иерархов; иногда — взгляды простых, “меньших” людей. Таковы, например, записи одной из новгородских летописей о мятеже середины XIII в.:
“И рекоша меншии у святаго Николы (у церкви Николы Чудотворца.—В. Б.) на вечи: “Братье! Ци како речеть князь:
ОтветитьУдалить“Выдайте мои ворогы!” И целоваша святую Богородицю (икону Богоматери.—В. Б.) меншии,—како стати всем, либо живот (жизнь.—В. Б.), либо смерть за правду новгородьскую, за свою отчину. И бысть в вятших съвет (совет богатых, знатных.— В. Б.) зол,— како победити меншии, а князя ввести на своей воли”.
Речь в этом отрывке идет о восстании, в ходе которого новгородцы разделились надвое—“меньшие” (бедные) против “больших” (богатых); если первые противостояли вторым и князю, то вторые стремились “победити” первых, а князя держать “в своей воле”. Характерно то, что “за правду новгородьскую, за свою отчину”, т. е. за интересы Новгородской земли, стоят, по этой записи, именно “меньшие”, а не “большие” люди.
Составление летописей и других сочинений, переписка рукописей переживают подъем со второй половины XIV в. Постепенно ведущее место переходит к Москве. В самой столице, ее монастырях (Симонов, Андроников и др.), Троице-Сергиевой обители в это и более позднее время переписывается большое число рукописей духовного и светского содержания (Евангелия, летописи, жития святых, слова, поучения и др.).
В московских летописных сводах конца XIV — XV в. проводятся идеи единства Руси, киевского и владимирского наследия, ведущей роли Москвы в объединении русских земель и борьбе с Ордой. Изложение мировой истории, с включением и русской, дается в “Русском хронографе”.
Свои летописи вели в Твери, Нижнем Новгороде, Рязани и других центрах. Все они, как и московские памятники, начинают изложение с “Повести временных лет”. Тем самым они подчеркивают преемственную связь с древнерусской книжностью, продолжают ее традиции. В подавляющем большинстве летописей, помимо отражения своих, местных забот и интересов, звучат общерусские мотивы, используются записи из других, “не своих” летописных центров. Естественно, что тверской летописец исходит из того, что именно его город, земля могут и должны возглавить Русь, собирающую воедино свои земли. Так же думали и другие летописцы.
Летописям придавали большое значение в обосновании исторических прав тех или иных князей, политических центров.
Недаром Иван III, отправляясь в поход против Новгорода в 1471 г., взял с собой дьяка, умевшего читать старые летописи, он должен был обосновать с их помощью права своего государя на русские земли как отчину его предков, великих князей киевских.